Блог клуба - Идём в музей.

«Родина-мать зовёт!» — знаменитый плакат времён Великой Отечественной войны.Работу над ним художник начал в момент сообщения Совинформбюро 22 июня 1941 г. А в середине июля плакат был известен уже всей стране...

Автор плаката «Родина-мать зовет» – Ираклий Моисеевич Тоидзе. Позировала для образа Родины-матери жена художника, Тамара Теодоровна.
Сын Ираклия Моисеевича вспоминает: «Плакат висел на сборных пунктах и вокзалах, на проходных заводов и в воинских эшелонах, на кухнях, в домах и на заборах. Для солдат и офицеров он стал портретом Матери, в котором каждый видел черты дорогого ему лица…

Мама рассказывала, что, услышав сообщение Совинформбюро о нападении фашистов, страшно испугалась за детей. От первого брака у нее была 9-летняя дочь Марина, которая жила отдельно со своим отцом. Вбежав к отцу в мастерскую, мама с шумом распахнула дверь, крикнула в отчаянии: «Война!» Видимо, выражение лица у нее было такое, что отец воскликнул: «Стой так и не двигайся!»… Мама стояла у окна и позировала. У нее то и дело затекала поднятая вверх рука. Рукой она как-то растерянно указывала туда, за распахнутую дверь, где из уличного репродуктора только что прозвучало сообщение Совинформбюро о нападении фашистской Германии на СССР. Художник никогда еще не видел Тамару Теодоровну в таком состоянии. Через испуг и тревожное смятение на ее лице пробивался немой призыв: «Надо срочно что-то делать! Бежать, спасать!..»

Из воспоминаний сына художника: «К утру плакат был готов. Через пять дней плакат уже вышел из типографии. Только первый тираж зашкалил за миллион. Образ Родины-матери во многом обобщенный. Маме в 1941 году было 37 лет, но никто ей тогда не давал и 30. Отец состарил ее. В изображенной женщине я разглядел черты и нашей соседки по коммунальной квартире...»

«Портрет жены художника» – достаточно распространенное в искусстве явление. Сотни живописцев всех времен и народов с упоением воплощали на холстах образы своих возлюбленных – нежных и грациозных, задумчивых и мечтательных, взбалмошных и темпераментных, кокетливых и игривых… Но лишь один из них оказался по-настоящему близким и родным для миллионов людей. И даже более того: он внес свою лепту в мировую историю.

Известны случаи, когда, сдавая немцам тот или иной населенный пункт, наши солдаты напоследок срывали плакатики с «мамой» и уносили с собой. Типографии военного времени даже выпустили специальный, «миниатюрный» тираж «Родины-матери». Репродукции размером чуть меньше обычной почтовой открытки хранились у многих фронтовиков. Их носили в нагрудных карманах гимнастерок – рядом с фотографиями дорогих и любимых людей, рядом с партийными и комсомольскими билетами.

Агитационный образ оказался настолько проникновенным и впечатляющим, что стал подлинным шедевром. По уровню воздействия на чувства людей с ним могла сравниться лишь песня «Священная война».

Имя Виктора Цоя известно каждому человеку в нашей стране, а его творчество продолжает вызывать живой интерес у всё новых поколений слушателей. Почему же спустя столько лет после его ухода из жизни музыку слушают, исполняют, продолжают интересоваться и восхищаться ею?

Виктор Цой всегда делал то, к чему лежала его душа. Наперекор всем он шёл своим путём и сумел добиться невероятного успеха. Благодаря его творчеству, русский рок стал совсем другим, облачился в новую форму, приобрёл лиричность и просто бешеную популярность.

Сам певец стал настоящей иконой и символом 80-х. О его творческом наследии до сих пор спорят критики и профессиональные музыканты, но все они едины во мнении, что Виктор Цой - это феномен, разгадать который очень непросто.

Кукушка-Виктор Цой.

Бывает так, что, сталкиваясь по работе с какой-либо ситуацией, я начинаю вспоминать, что делал в тот день. В этом нет никакого профессионального смысла — просто любопытно сопоставлять свою жизнь с жизнью другого человека, думать о том, что, когда я сидел у тещи на блинах, кто-то разбивал чужой череп. А потом наши пути таинственным образом переплелись.

6 октября 1996 года в Ростове впервые отмечали День города. Основное действо происходило вечером на Театральной площади. Пришли тысячи людей, на огромной сцене выступали отцы города и эстрадные звезды. Их сияние иногда затмевал праздничный салют из армейских гаубиц.

В парке рядом с площадью после многолетнего перерыва снова заработал знаменитый фонтан. Разноцветные струи воды под музыку изливались на мощные каменные торсы строителей нового общества и казалось, будто обещанные перемены уже наступили.

Атланты. Фонтан на Театральной площади.


У меня есть детская фотокарточка: на фоне этого фонтана молодой отец в модном пиджаке обнимает нас с сестрой. У меня в руках мороженое, капли которого через секунду упадут на светлые штанишки. Но это уже останется за кадром в том счастливом времени, когда я даже не подозревал, что фонтан работает не сам по себе, а управляется людьми из помещения под каменной лестницей, что кто-то таинственный и невидимый открывает заслонки, поворачивает краны, включает мощные насосы. Да я и не поверил бы в это, как не поверил бы в то, что подарки на Новый год кладут под елку родители.

То счастливое время ушло вместе с верой в Деда Мороза. Но не бесследно. Вместо Деда Мороза мы, повзрослев, верим, что все у нас будет хорошо, а беды и несчастья происходят с другими. Отсутствие такой веры несовместимо с жизнью.

***

Фонтаном в День города управлял пожилой осетин. Вечером, когда уже гремел салют, в насосную пришел его внук Аслан с друзьями. Среди друзей был и Саша Герасимов, будущий мой клиент. Быстро накрыли стол, налили по чуть-чуть, закусили кое-чем, и было им по фигу, что водка самопальная, закуска из консервов, а стаканы пластиковые. В двадцать лет такие мелочи не имеют значения.

Через некоторое время в насосную зашел приятель Аслана, некто Витек. Он смотрел салют на площади и насмотрелся почти в хлам. Витька усадили за стол, но через пять минут оказалось, что водка – дрянь, салют – фигня, люди – сволочи и никто его не уважает.

Саша попытался свести обличительный монолог к шутке и приобнял гостя – все нормально, чувак, расслабься.

Витек оживился — наконец был найден объект. Он сбросил Сашину руку, попытался встать, не удержался и в результате оказался на полу, усыпанный остатками салата. Уже из-под стола он пригласил Сашу выйти поговорить.

Но драки не получилось. Присутствующие стали успокаивать Витька, помогли ему подняться, отряхнули со штанов салат, и в итоге получили характеристики уродов. С этим гость и удалился. Через полчаса о Витьке забыли, и больше его никто не видел. Никогда.

Разошлись под утро. Фонтан уже не работал, ветер гонял по площади пустые пластиковые стаканы, обрывки афиш и рано опавшую листву. Впереди было еще два выходных и долгая счастливая жизнь.

***
В понедельник утром Саша пришел на работу. Пожалуй, «на работу» — это громко сказано: с однокурсником Чапой они арендовали часть комнаты в проектном институте и нелегально разрабатывали несложные компьютерные программы на продажу. Чапа был профессиональным хакером, жил в виртуальном пространстве и лишь иногда, не отрываясь от монитора, поедал пирожки. Реальный мир ему был мало интересен. Саша, напротив, считался крутым бизнесменом, обеспечивал Чапу заказами и не собирался всю жизнь питаться всухомятку. В перспективе было расширение бизнеса до берегов Атлантики, а возможно, и дальшеСегодня ожидался хороший заказчик и пополнение бюджета фирмы. Саша заварил чай, и в это время в комнату вошел пухлый блондин.

— Кто Герасимов? — спросил он, как-то уж очень по-хозяйски оглядывая комнату.

— Это я, — ответил Саша, — присаживайтесь.

— Еще успеем, — ответил гость и поманил Сашу к себе. — Есть разговор.

Удивившись странности заказчика, Саша было приготовился сказать, что у него от Чапы нет секретов, как вдруг Пухлый схватил его за руку и ловко повалил на пол. Через секунду, крутой бизнесмен лежал в наручниках.

— Уголовный розыск! — рявкнул Пухлый и вместе с неизвестно откуда появившимся милиционером в форме поднял задержанного на ноги.

Чай еще не успел остыть, когда на глазах обалдевшего Чапы компаньона увели.

***
— Палыч, принимай! — крикнул Пухлый кому-то и втолкнул задержанного в кабинет.

Это была маленькая, вытянутая в длину комната, прокуренная, заваленная какими-то папками и кульками. Справа на гвозде висела милицейская шинель с капитанскими погонами.

Саша не сразу заметил стоящего в углу Палыча, темноволосого крепыша лет тридцати.

— Ну что, Шурик, набегался? — ласково спросил Палыч, гася сигарету. — Мы тут с ног сбились тебя искать.

Палыч явно был владельцем шинели.

— Я ни от кого не бегал …

— Да ладно, не гони, земляк. Сам знаешь, почему ты здесь, — Палыч подмигнул, давая понять, что им все известно.

— Не знаю, — Саша, безуспешно припоминал, что в его жизни могло бы вызвать интерес милиции. Кроме нелегального доступа к чужим компьютерным программам в голову ничего не приходило. Но это еще не криминал.

— Слышь, ты из себя девку не строй, — Палыч подошел к Саше вплотную, излучая запах турецкого одеколона и табака. — Будешь себя правильно вести - домой пойдешь, а будешь бигуди крутить — сам знаешь… Садись, — Палыч слегка толкнул Сашу в грудь, как бы приглашая садиться на стоящий сзади стул.

Саша попытался сесть, но стула сзади не оказалось, и он упал. В кабинете раздался веселый смех. Пухлый убрал из-под Саши стул, и этот прикол очень милиционерам понравился. Посмеялись.

— Не ушибся, Шурик? — участливо спросил Пухлый, — Надо ж по сторонам смотреть.

— А они все так — сначала делов наделают, а потом по сторонам смотрят, — продолжил мысль Палыч. — Так, Шурик? Наделал делов? — и, подождав, когда Саша встанет на ноги, коротким и точным движением ударил его в живот.

Пока Саша стоял на коленях и ловил ртом воздух, Палыч, делая вид, что ничего особенного не произошло, достал из папки несколько черно-белых фотокарточек.

— Смотри на свою работу, падла, - Палыч показал фото распухшего трупа в разных ракурсах и схватил Сашу за волосы, - Страшно!? А когда Витька убивал, не страшно было?

Вот оно что… Его подозревают в каком-то убийстве! Неожиданно стало легче на душе, потому что исчезла неизвестность. Сейчас он все объяснит, недоразумение разрешится и его отпустят, а с этим Палычем он разберется потом. И с Пухлым тоже.

Саша представил, как вечером будет рассказывать Чапе о своем приключении и о том, как он достойно вел себя с ментами. У Чапы есть соседка, а ее муж, подполковник, работает в Управлении. Как-то у Чапы забрали водительские права, и стоило подполковнику куда-то позвонить, права сразу же вернули. Вот через него он с Палычем и разберется. Сумев наконец вздохнуть, Саша поднялся и был готов к любым вопросам.

— Не слышу ответа! — Палыч, не отрываясь, смотрел на Сашу.

— Во-первых, я никого не убивал и не знаю никакого Витька, а во-вторых, не надо меня оскорблять, — думая о подполковнике, ответил Саша.

— Ой, извините, Александр, — почти пропел Палыч, обходя Сашу со спины, — мы погорячились…

— И снимите наручники, — осмелев, продолжил Саша и вдруг почувствовал, как Палыч схватил его сзади за уже онемевшие руки и резко поднял их вверх. Теперь ему были видны лишь пыльные милицейские ботинки.

— Ты, сука, будешь отвечать на мои вопросы! Понял?

Подполковник был очень далеко, а Палыч здесь и сейчас выворачивал руки и, похоже, не собирался на этом останавливаться.

В кабинет кто-то вошел, и Палыч ослабил хватку. У двери стоял высокий мужчина в галстуке с утомленным выражением лица. По реакции Палыча и Пухлого было понятно, что это начальник.

— Что у вас? — Начальник многозначительно посмотрел на капитана.

— Работаем, — доложил Палыч. — Пока тишина.

Оказывается, Начальник в курсе дела, но не знает, чем тут занимается Палыч. Ему надо все объяснить, и он поймет.

— Гражданин начальник, — Саша кивнул на фото. — Я никакого отношения к этому, не имею, честное слово.

— Сиди на месте! — Палыч, надавив на плечо, усадил Сашу на стул.

Даже не посмотрев на Сашу, Начальник уже в дверях бросил Палычу: - Зайди!

Палыч вышел из кабинета вслед за Начальником, и Саша остался наедине с Пухлым.

Почти Сашин ровесник, Пухлый был, видимо, стажером или совсем молодым опером, еще не испорченным трудной работой. Во всяком случае, что-то человеческое читалось в его лице.

- Слушай, я, правда, не знаю о чем речь, - Саша решил использовать отсутствие Палыча.

— Шурик, я бы тебе поверил, но факты, пойми, — тон Пухлого был миролюбивым, почти дружеским. — Ты, что ж думаешь, мы просто так людей сажаем? Просто так у нас никого не сажают, пойми.

— Я понимаю. Но ведь может быть ошибка. Зачем сразу руки распускать.

— Ты Палыча прости - он воевал, у него контузия была. Тут ночами не спишь, в засадах сидишь, сутками дома не бываешь. Иногда переклинивает человека, пойми. А вообще это самый опытный опер - его обмануть невозможно.

Пухлый присел на край стола рядом с Сашей и, периодически поглядывая в сторону двери, перешел на полушепот:

— Он бешеный, лучше его не злить, пойми. - Пухлый приобнял Сашу за плечо: - расскажи мне все, как было. Ты ж на день города у Аслана был? С Витьком ругался?

Видя, что Саша утвердительно кивает головой, Пухлый вдохновенно продолжил:

— Вот, видишь. Признайся, тебе сразу легче станет, а мы потом придумаем, как лучше сделать. Может, там необходимая оборона была или аффект, пойми.

Саша с изумлением смотрел на Пухлого, еще надеясь, что тот шутит. Но Пухлый, кажется, не шутил.

Вот было бы здорово, думал Пухлый, если бы ему удалось расколоть этого субчика — на голой психологии, без Палыча и всяких там спецприемов. Сразу бы зауважали, поняли бы, что он настоящий сыщик. Ради этого уважения Пухлый, собственно говоря, и пошел работать в розыск. Ни в армии, ни раньше, в техникуме, Пухлому этого добиться не удавалось.

— Какая оборона? Какой аффект? — Саша тоже зашептал. Поверив в искренность Пухлого, он стал рассказывать о том, как они сидели за столом, как пришел и ушел Витек, как все разошлись под утро. Казалось, что до прихода Палыча он сумеет убедить Пухлого в том, что не имеет отношения к безобразному трупу.

— Там же целая толпа была, — Саша вдруг удивился этой простой мысли. — Ты спроси у людей!

— Уже спрашивали, пойми, — печально вздохнул Пухлый.

— И что?

— Не в твою пользу. - Пухлый снова вздохнул, - Я ж говорил, что мы просто так никого не сажаем.

Саша не успел ничего возразить, потому что в кабинет вошел Палыч. В руках у него был небольшой ящик из черной пластмассы.

— Детектор лжи, — Палыч поставил устройство на стол и любовно погладил крышку. — Сейчас мы тебя будем проверять.

Вообще-то Палыч был на все руки мастер и большой выдумщик. Он мог и утюг починить, и крышу перекрыть, и «москвич» с закрытыми глазами разобрать. Обстоятельный мужик, крепкий. Детектор лжи он сам собрал и очень своей поделкой гордился. На самом деле это был обычный полевой телефон. Крутишь ручку и вопросы задаешь. Напряжение маленькое, а сила тока большая: убить не убьет, но язык развяжет быстро. Учебник физики для средней школы и никакой тебе психологии. Потому что не любил Палыч все эти заумные разговоры и, вообще, всякого рода интеллигентов и пидарасов.

Пухлый посмотрел на Сашу — я, мол, тебя предупреждал, — и, откинув крышку, стал вытаскивать из ящика разноцветные проводки. Эти проводки он старательно прикрутил к Сашиным мизинцам, проверил, хорошо ли держатся.… Ну, вот, готово. Можно начинать.

— Ну что, Шурик? Будем разговаривать или как? — Палыч закурил и медленно выпустил дым Саше в лицо.

— Я уже все ему рассказал, — кивнул Саша на Пухлого.

— Значит, «или как», — и Палыч несколько раз крутанул ручку аппарата.

Саша никогда не знал, что может так орать. Бывает, дотронешься случайно до оголенного электрического провода, матернешься и мгновенно отдернешь руку. А когда это длится несколько секунд, когда кажется, будто лопаются глаза и останавливается дыхание, тогда и будешь орать так, как Саша в тот момент. И расскажешь все, что требуют.

Палыч это хорошо знал. Он хоть и не любил интеллигентов и пидарасов, но по роду деятельности изучил всех этих людишек, состоящих из одного говна.

Пухлый в это время навалился на испытуемого сзади, не давая пошевелиться и порвать так аккуратно прикрученные проводки.

— Больно, Шурик? — участливо спросил Палыч. — Наверно что-то замкнуло. Сейчас еще разик попробуем.

При одной мысли о еще одном разике Саша покрылся холодным потом.

— Я же все рассказал, я больше ничего не знаю, — у него еще оставалась надежда на то, что Пухлый его поймет, Палыч поверит, а Начальник придет на помощь. — Люди вы или нет!?

— Нет, Шурик, мы не люди, пойми. Мы менты. — философски заметил Пухлый. — Работа у нас такая, — и снова навалился на Сашу сзади.

***

А что делал я в это время?

Ничего особенного – бегал по делам, просил и требовал, ругался и убеждал, договаривался и вникал в ситуации. Обычный рабочий день. Вечером жена сказала, что несколько раз звонил какой-то парень — вроде бы кого-то увезли в милицию и не выпускают, спрашивал, как меня срочно найти. Больше вроде бы ничего.

Пухлый тем вечером поведал матери — своему единственному восхищенному слушателю, как он, благодаря умелой оперативной работе, раскрыл очередное убийство. И мама радовалась успехам сына.

А Палыч, испив за ужином пару бутылочек пива, смотрел вполглаза телевизор и рассказывал сидящему на коленях сыну о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Сын, найдя в шкафу старую отцовскую фуражку, с которой начинается родина, примерял ее перед зеркалом. Сыну было, чем гордиться: папа ловит преступников, папа большой и сильный.

Ни мама Пухлого, ни сын Палыча, ни множество других людей, живущих обычной жизнью, не знали, что человек состоит из одного говна. Саша тоже этого не знал до встречи с Палычем.

После очередного разика он попросил бумагу, ручку и чистосердечно, без всякого давления, а только из желания помочь следствию написал, как на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений убил Витька. Ударил его ножом в голову. Дата, подпись…

Все, Шурик! В нашей стране жить и ни разу не сидеть — это в падлу, пойми. Теперь можно звонить Вове — следователю прокуратуры.

***

Труп Витька был обнаружен в субботу утром недалеко от понтонного моста в протоке Зеленого острова.

Следователь Вова выезжал на место и провозился почти все выходные. На голове трупа в правой височной области была глубокая рана — явный признак насильственной смерти. Сразу же было возбуждено уголовное дело по факту умышленного убийства. Установили личность потерпевшего, место жительства, связи и тех, кто последним видел Витька. Его приятель показал, что они смотрели на салют, потом Витек ушел в насосную к Аслану. Вечером взяли Аслана. Но он не при делах — отпустили. Вышли на Герасимова, с которым у Витька была ссора. Герасимов, хоть ранее и не судим, но официально не работает, жену с ребенком бросил. Скользкий тип - надо брать.

Следователь Вова за три года работы проявил себя как грамотный специалист, имел несколько поощрений, хорошие показатели в работе и был в резерве на повышение. Некоторые его коллеги работали потому, что им нравилась власть, должностное положение, красная книжечка в кармане. Вова же относился к этому почти безразлично. Конечно, приятно осознавать себя причастным к тайнам, быть в некотором роде избранным, но основной интерес он видел в самом процессе познания неизвестного, в движении от нуля к единице, от тьмы к свету. Ему нравились новые ситуации, нравилось рассуждать логически, подмечать острым глазом, сопоставлять мелочи.

Вот и сейчас, прочитав «чистосердечное признание» этого Герасимова, Вова сразу же заметил досадную мелочь. Герасимов писал, что убил Витька и перетащил труп по улице, ведущей от Театральной площади вниз, к Дону. Там он якобы бросил труп в воду. А труп был обнаружен в пяти километрах выше по течению! Как труп туда приплыл? Неувязочка.… Значит, врет Герасимов, темнит.

При допросе в присутствии дежурного адвоката Герасимов полностью подтвердил то, что написал в «чистосердечном признании» и просил учесть это при назначении наказания. Вова хотел его немного «покрутить», поймать на противоречиях, но адвокат из-за спины Герасимова показывал на часы - мол, уже поздно, пора по домам.

Хорошо этим адвокатам — вольные люди, ни за что не отвечают, сроки у них не горят. А без них сейчас нельзя — право на защиту, так сказать. Даже у таких подонков, как Герасимов. Впрочем, прокурор правильно говорил, что процессуальный кодекс не догма, а руководство к действию. Нужен творческий подход.

За окном было уже темно, накрапывал противный мелкий дождь. Вова хоть и был человеком творческим, но с утра ничего не ел. Хотелось домой, в тепло. Он брезгливо посмотрел на Герасимова: морда красная, помятый какой-то, взлохмаченный, взгляд отводит. Вот такие, как он, напьются до поросячьего визга, а потом мочат друг друга ножами.

Быстро подписали протокольчик и разошлись. Уходя, Вова заскочил к Палычу и указал на неувязочку.

***

Утром мы встретились с Чапой. Он толком ничего не знал. Рассказал, что весь день простоял около райотдела. Дежурный говорил, что никакого Герасимова у них нет, хотя Чапа своими глазами видел, как Сашу утром туда привели. Он за ними на машине ехал. А вечером Сашу на милицейском УАЗике увезли в неизвестном направлении. Ночью у Саши дома был обыск, изъяли всю одежду, а зачем — неизвестно.

— Если бы что-то было, я бы знал, — Чапа не мог стоять на месте и описывал вокруг меня круги. — Как вы думаете, что это может быть?

Могло быть все что угодно, но по всем признакам — ничего хорошего.

Днем я встретился с Сашей. Я никогда не спрашиваю у клиента, совершил ли он преступление. Сочтет нужным — сам скажет. Моя задача — оказать ему юридическую помощь, выяснить, доказана ли его вина. Не адвокатское это дело судить или обвинять своего клиента. У государства и без меня достаточно для этого сил и средств.

Шаркая по полу кроссовками без шнурков, Саша молча сел на привинченный к полу табурет.

— Я вас ждал вчера, — не поднимая глаз, сказал он. — Теперь, наверно, поздно.

— Давай поговорим, — предложил я.

Закурили. Я заметил, что у парня дрожат руки.

— Вот, человека убил. Ножом. - наконец произнес он и посмотрел на меня. Что-то в его взгляде мне показалось странным. Я удивленно поднял брови, но Саша поспешно приложил палец к губам, показывая головой на стены и потолок. Нас, мол, прослушивают.

Конечно, людям интересно послушать, о чем адвокат наедине разговаривает с клиентом, но в данной ситуации это не имело значения. Я увидел перед собой сломанного человека, которому нужна не только юридическая помощь. И я уже догадывался, что могло произойти за те сутки, пока никакого Герасимова в райотделе не было.

Саша наклонился к моему уху и отчетливо прошептал:

— Я никого не убивал. Помогите мне, — и снова сел на табурет.

Любой адвокат знает, что защищать невиновного человека намного сложнее, чем остальных. Остальным можно уменьшить срок, изменить квалификацию действий, исключить пару эпизодов. Это решаемые задачи, это технология. Но когда речь идет о невиновности, это уже политика. Вся наша демократическая система судопроизводства становится на дыбы, чтобы этому воспрепятствовать, потому что просто так у нас не сажают. Пусть меня поправят, если я ошибаюсь.

Сломанный человек — не боец. Для того чтобы бороться, нужно сначала выпрямить спину и поднять голову. Поэтому я сказал:

— Какого черта ты шепчешь!? Говори громко!

Саша съежился и молчал.

— Говори, — я показал на стены и потолок, — пусть слышат!

— Я не убивал, — произнес Саша. И вдруг, закрыв лицо руками, заплакал, как ребенок.

Он рассказал мне обо всем, что с ним произошло. После того как следователь Вова обратил внимание Палыча на неувязочку, Сашу повезли в изолятор. По пути заехали на Зеленый остров к понтонному мосту, возле которого был найден труп Витька. Палыч сказал, что сейчас застрелит Сашу при попытке к бегству, и достал пистолет. После этого прямо в УАЗике Саша написал еще более чистосердечное признание о том, как в коляске мотоцикла Аслана вывез труп на Зеленый остров.

В то время, когда мы с Сашей разговаривали, Вова с Палычем выворачивали наизнанку коляску мотоцикла, который без аккумулятора уже третий месяц стоял в сарае у Аслана. Самого Аслана родители сразу после допроса срочно отправили в Осетию к родственникам и этим уберегли от чистосердечных признаний. В коляске видимых следов крови обнаружить не удалось.

Пухлый в это же время прибыл на место убийства и в присутствии понятых составлял протокол. На асфальте возле насосной были зафиксированы бурые пятна, похожие на кровь. Уже значительно позже оказалось, что это гуашь от размытого дождем плаката с поздравлениями в честь Дня города.

Понимая, что нам надо идти хоть на полшага впереди противника, я поехал в судебно-медицинский морг, чтобы первым узнать причину смерти Витька.

***

В морге и на кладбище люди начинают размышлять о вечном. О том, например, как суетна и быстротечна жизнь, каким несовершенным и хрупким оказывается тело, и где в нем хранится любовь, ненависть, страх, талант, вера. Куда потом все это уходит, и остаются ли следы…

Я вспоминаю, как первый раз попал на вскрытие, а потом бежал к ближайшему умывальнику со скудным студенческим завтраком в носовом платке. Санитар морга в клеенчатом фартуке, вскрывая чью-то уже бездушную плоть, советовал представлять себе свиную тушу или курицу. Будешь думать, что это человек, — снова побежишь к умывальнику. Таково мнение профессионала.

Может быть, Палыч как профессионал прав? Просто у нас разные профессии.

Зажав нос платком, я взлетел на третий этаж к экспертам. Выясняю, что труп уже вскрыли, но результаты еще в черновиках. Эксперт, который вскрывал, уехал после дежурства и будет через два дня, а машинистка завалена работой и напечатает акт не раньше, чем через неделю. Результат можно будет узнать только у следователя.

С помощью коробки конфет мне удалось завязать дружескую беседу с машинисткой. Она из кипы бумаг вытащила журнал, нашла нужную страницу и дала на нее взглянуть. Только быстро.

У экспертов-медиков почерк не лучше, чем у врачей, но я неожиданно выхватил из всего текста то, что мне было нужно. Всего два слова. Два замечательных слова, слившихся в единой ритмической фигуре: диатомовый планктон. В результате гистологического исследования в легких Витька был обнаружен диатомовый планктон, дай ему Бог всяческого здоровья! Для кого-то, может быть, это просто непонятное словосочетание, а для нас это звучало как финальная часть бетховенской оды к радости.

Диатомовый планктон — это такие одноклеточные водоросли. Они не могут противостоять течению и являются пищей для других обитателей водоемов. При утоплении человек совершает непроизвольные дыхательные движения, и планктон вместе с водой попадает в легкие. Поэтому обнаружение диатомового планктона служит доказательством наступления смерти от утопления.

Если планктон оказался в легких, значит, Витек попал в воду живым, значит никаких трупов с мотоциклами не было и быть не могло. И не зря я носил свой бывший завтрак в носовом платке.

Теперь я был на три шага впереди следователя Вовы. А с Палычем мы разберемся и без подполковника.

***
Пытки в прокурорской практике стыдливо называют «применением недозволенных методов ведения следствия». Жалобы по этому поводу считаются дешевым адвокатским приемом. Обычно, не установив по прошествии месяца синяков и ссадин на теле задержанного, прокуратура с чистой совестью отвечает, что жалоба рассмотрена, тщательно проверена, но доводы не нашли своего подтверждения.

Наш случай был более оригинальным, чем многие другие. Я не знаю, принадлежит ли Палычу авторство именно такого «недозволенного метода», но в тот раз я встретился с ним впервые.

Прокурор прочитал мою жалобу с живым интересом — надо же, что придумали! Я, правда, не совсем точно уловил — ко мне это относится или к Палычу.

— Все понятно, — моя жалоба аккуратно легла в папку «с личного приема». — Мы вас уведомим в течение месяца.

Живой интерес тут же сменился озабоченностью другими неотложными делами, и в глазах прокурора я уже читал: «Ваша жалоба рассмотрена… доводы не нашли своего подтверждения». Да и как же им найти свое подтверждение, если дело об убийстве Витька дало рост раскрываемости по итогам девяти месяцев на восемнадцать процентов, что на три и две десятых процента больше, чем за тот же период предыдущего года.

Я и сам понимал, что нашим доводам будет очень трудно найти свое подтверждение самостоятельно, без помощи прокуратуры. Поэтому, собственно говоря, мы к вам и обращаемся, как к гаранту законности в этом отдельно взятом районе. Помогите доводам найти свое подтверждение. Помогите человеку восстановить справедливость. Назначьте экспертизу и тогда с чистой совестью ответьте, что жалоба тщательно проверена и дешевый адвокатский прием, как всегда, не сработал. Заранее благодарен.

***
Для того чтобы обнаружить на теле человека электрометки, необходимо вырезать кусочки кожи с пораженными местами. По-простому это называется биопсией.

Эксперты давно и успешно занимались электрометками, но только на уже мертвых телах. Вырезаешь на трупе кусок кожи размером, допустим, десять на десять сантиметров и спокойно исследуешь. Когда эксперты узнали, что предстоит исследовать кожу живого человека, они собрались в кабинете заведующего и стали обсуждать оригинальный случай. Такое в экспертной практике тоже было впервые. Палыч, как оказалось, дал мощный импульс развитию науки.

В операционную Сашу ввели под конвоем. Сержант, похожий на юного пионера, встал на пост у двери. Он с живым интересом слушал разговоры присутствующих о том, в связи с чем проводится экспертиза. Когда дверь в операционную закрылась, и мы остались вдвоем, сержант сделал безапелляционный вывод:

— Брехня все это. Я бы никогда не признался, если бы не убивал.

Многоопытный ты мой пионер-герой, много ли всей этой брехни видел ты на своем веку? Веришь, наверно, что с тобой никогда ничего подобного не произойдет. Я желаю тебе и всем остальным, чтобы так оно и было.

***
Как это ни покажется странным, точечные ссадины на мизинцах Герасимова оказались электрометками. Такие повреждения имеют настолько характерные признаки, что их невозможно с чем-то перепутать. Этого, однако, оказалось недостаточно для того, чтобы доводы нашли свое подтверждение. Тщательной проверкой было установлено, что Герасимов, находясь в камере, пользовался самодельным кипятильником. В результате неосторожного обращения с этим устройством его пару раз и шарахнуло током. Причем первый раз в верхнюю фалангу правого мизинца, а второй раз - в верхнюю фалангу левого мизинца. Это подтвердили два бомжа, находившиеся в одной камере с автором жалобы. В совокупности с объяснениями Палыча и Пухлого версия звучала убедительно. Во всяком случае для гаранта законности. На основании изложенного доводы уткнулись в бетонную стену камеры, в которой никогда не было ни одной электрической розетки, и опять не нашли подтверждения.

Вышестоящий Гарант официально согласился с таким ответом, но неофициально заметил, что все это, конечно, безобразие и надо с этим бороться. Но есть и более серьезные вопросы. Преступность растет, текучесть кадров в милиции огромная, работать за мизерную зарплату никто не хочет.